Когда в феврале президент предоставил слово Илону Маску на пресс-конференции в Овальном кабинете для представления Департамента государственной эффективности (DOGE), Маск начал с утверждения, что цель DOGE — «восстановление демократии». Он объяснил, что американский народ избрал Дональда Трампа для реформирования правительства США, и DOGE — это способ выполнить это обещание. По его словам, федеральные служащие не избраны народом, и их власть подрывает демократию. На первый вопрос о критике DOGE он ответил: «Вы не могли бы получить более чёткий мандат от народа», имея в виду победу Трампа и большинство республиканцев в Конгрессе. На сайте DOGE размещён слоган: «Народ проголосовал за масштабные реформы». Хотя на момент написания (10 апреля 2025 г.) поддержка DOGE начала снижаться, идея DOGE всё ещё нравится многим американцам.
Это не первая попытка администрации сделать правительство более эффективным. Рональд Рейган, Джордж Буш-старший, Билл Клинтон, Джордж Буш-младший, Барак Обама и Дональд Трамп в свой первый срок подписывали указы или поддерживали законы по сокращению растрат и повышению подотчётности. Джо Байден, напротив, почти не использовал риторику «пустой траты, мошенничества и злоупотреблений», хотя утверждал, что его бюджет сокращает излишние расходы.
Эффективности стремятся не только в правительстве. Компании хотят её для роста прибыли, некоммерческие организации и служения — для увеличения воздействия, семьи — для лучшего управления бытом, спортсмены — для повышения результатов. Попробуйте прожить день, ни разу не подумав об эффективности — и вы поймёте, насколько глубоко она укоренилась в нашей жизни.
Что стоит за нашей тягой к эффективности? Является ли она следствием ученичества во Христе или других нарративов? Стоит ли христианам стремиться к эффективности?
Сложность ответа в том, что мы не уточняем цель эффективности. Мы не задаёмся вопросом: «Эффективность ради чего?» Кратчайшее расстояние между точками A и B — это прямая линия. Это и называют «эффективностью». Зигзаг или окольный путь считают «неэффективным» или «расточительным». Но что такое точка B, когда речь идёт об эффективности в правительстве?
Финальное заявление Маска на пресс-конференции было показательно. Он сказал:
«Если говорить в общих чертах: как повысить благосостояние? Надо перевести людей из ролей с низкой или отрицательной производительностью в высокопроизводительные. Тогда увеличивается общий объём товаров и услуг, а значит, растёт уровень жизни для всех. Это и есть реальная цель.»
Для Маска точка B — это более высокий уровень жизни.
Но как мы измеряем этот уровень жизни? Для Маска, DOGE, администрации Трампа и большинства американцев — это валовой внутренний продукт (ВВП). Когда ВВП растёт, говорят, что экономика «хорошая», когда падает — «плохая».
Но ВВП — недостаточная мера общего благополучия. За последние 50 лет вместе с ростом ВВП росло и неравенство. ВВП не учитывает, какие именно товары и услуги производятся и каким образом. Поэтому можно считать экономику США «эффективной» и «хорошей», даже если деньги зарабатываются на эксплуатации труда и вредных отраслях — производстве оружия, порноиндустрии, добыче ископаемого топлива или в сфере технологий, вызывающих изоляцию, дезинформацию и ухудшение психического здоровья.
Мой родной город Дарем (Северная Каролина) обязан своему росту революционному нововведению, повысившему эффективность: автоматической машине по скручиванию сигарет. Компания W. Duke, Sons & Co под руководством Джеймса Бьюкенена «Бака» Дюка использовала изобретение Джеймса Бонсака, чтобы резко увеличить производство сигарет. Позже Дюк объединил конкурентов и создал American Tobacco Company — крупнейшего производителя табака своего времени.
Благодаря эффективности, Бак Дюк разбогател, дал работу тысячам и стал одним из крупнейших филантропов США. Он повысил ВВП. Повысил уровень жизни работников табачной индустрии. Казалось бы, это — успех. Но в ретроспективе эффективность сигаретной машины стала причиной одной из крупнейших трагедий общественного здоровья. Исследование Американского онкологического общества (2022) показало, что экономический ущерб от курения в 2020 году составил почти $900 млрд — по тем же показателям, которыми мы оцениваем «процветание».
Когда общественное давление на табачные компании усилилось, они боролись с регуляциями и дискредитировали науку, предупреждающую о вреде курения. Эти нарративы формировали политику. В 1980-е табачные компании были крупнейшими спонсорами политических кампаний. Они заявляли, что регулирование мешает их эффективности и вредит экономике. Яркий пример: 16-дневная обструкционистская речь Джесси Хелмса в 1983 году против установления Дня Мартина Лютера Кинга. Он называл Кинга «левым радикалом» и утверждал, что праздник обойдётся экономике слишком дорого. Закон он в итоге пропустил — в обмен на табачный законопроект.
В филантропии критерии эффективности определяются самыми богатыми. Сначала человек/семья накапливает богатство, затем создаёт фонд, устанавливает приоритеты, выбирает, куда жертвовать. Они хотят видеть эффективность — но измеряют её через свою «точку B». В Северной Каролине 4 из 10 крупнейших фондов происходят из состояния табачной империи Дюков; ещё один — от соглашения с табачными компаниями 1998 года.
Сегодня самые богатые промышленники — в сфере технологий. Именно они задают параметры эффективности в бизнесе и благотворительности. Можно сказать, что перемены в политике частично вызваны попыткой оспорить их власть. Один из лидеров Силиконовой долины, Марк Андрисен, описал так называемую «Сделку» между обществом и технокомпаниями: инновации и богатство взамен на щедрость бедным. Но за последние 10 лет эта «сделка» разрушена. Общество стало замечать вред, причиняемый технологиями, — и критика затронула не только продукты, но и социальное неравенство, трудовые права и подходы к благотворительности. Как и Big Tobacco, технокомпании отреагировали, подрывая науку и сопротивляясь регулированию. В лице Трампа они нашли союзника, готового отменять правила, давать налоговые льготы и бороться с «DEI»-нарративами, критикующими их. Meta, например, поддержала Трампа. Фонд Цукерберга (Chan-Zuckerberg Initiative) прекратил финансировать проекты по иммиграционной реформе и расовому равенству.
Сегодня Маск возглавляет DOGE, Андрисен работает с ним и шутит, называя себя «неоплачиваемым стажёром». Маск определяет, что есть «точка B», и стремится к ней как можно эффективнее. Критики DOGE часто соглашаются с целью — повысить уровень жизни — но считают, что DOGE не помогает этому.
Но христианам полезно задать вопрос: а наша ли это цель вообще? Совпадает ли «повышение уровня жизни» с задачами учеников Христа? Эффективность не порочна сама по себе. Но без ясности о целях она становится пустым словом. А если целью считается ВВП — это точно цель для Церкви?
В Евангелии от Иоанна, когда Мария умащает ноги Иисуса дорогим ароматом, Иуда возмущается: зачем не продали за 300 динариев и не отдали бедным? Но Иисус отвечает:
«Оставьте её. Она приготовила это к дню Моего погребения. Бедные всегда будут с вами, а Я — не всегда» (Иоан. 12:7–8).
Даже если упрёк Иуды был лицемерным — он крал из общего кошелька, — Иисус всё равно похвалил Марию. Её «точка B» была не благотворительность, а Сам Иисус. Она напрямую пошла к Богу — сквозь взгляды и нормы, разбила сосуд и омыла ноги Учителя.
Это и есть настоящее ученичество. Не измеряемое ВВП. Не направленное на абстрактное процветание. А направленное к Богу.
Шалом — это не просто рост экономики. Это здоровье, целостность и отношения с Богом, ближними и Землёй. Это и есть настоящая цель. И Мария показала, как её достичь.
ОБ АВТОРЕ
Рейнольдс Чапман живёт в Дареме (Северная Каролина) с женой и тремя детьми. Он исполнительный директор DurhamCares. Читайте его в Substack.
